Семейная страсть
СТРАСТЬ
Почему люди так охвачены страстью создавать вино? Я задался этим вопросом вместе с Луиджи Веронелли, самым важным винодельческим философом в Италии, когда много лет назад мой тогдашний коллега Эдмонд де Ротшильд пригласил нас в Шато Кларк (Château Clarke), чтобы провести долгие выходные с Эмилем Пейно, величайшим энологом Франции и за ее пределами, а также профессором в университете Бордо. Эдмонд был крупнейшим акционером Шато Лафит (Château Lafite), но его двоюродные братья, с которыми я позже основал Рокка ди Фрассинелло (Rocca di Frassinello) в Маремме, не были склонны привлекать его к управлению. По этой причине он решил купить Шато Кларк с намерением сделать его Лафитом 21-го века. Эдмонду не суждено было воплотить это в жизнь, ибо он покинул этот мир, прежде чем смог осуществить свой проект. Но в те выходные он дал Веронелли и мне ответ на вопрос, который мы сами себе задали: он, как рассказчик, и я, как журналист, уже были помешаны на страсти к виноделию. Вино становится страстью, по словам Эдмонда (и я с ним в этом полностью согласен), потому что это постоянный вызов, что-то наподобие ежегодного официального претендента на Кубок Америки, на протяжении всего года. Потому что виноделие, как и участие в Кубке Америки, заставляет задумываться над каждой фундаментальной деталью, отчаянно искать лучшие решения, когда Вы сталкиваетесь с капризами погоды, и даже если команда на борту судна или на винодельне идеальна, никогда не знаешь, как все обернется в конце концов. Вы думаете, что прекрасно знаете ипподром или свои виноградники, но всегда присутствует фактор неожиданности – меняющийся ветер, почва виноградника, которая с огромными колебаниями даже в пределах гектара может давать разные результаты в зависимости от года сбора урожая.
Почему люди так охвачены страстью создавать вино? Я задался этим вопросом вместе с Луиджи Веронелли, самым важным винодельческим философом в Италии, когда много лет назад мой тогдашний коллега Эдмонд де Ротшильд пригласил нас в Шато Кларк (Château Clarke), чтобы провести долгие выходные с Эмилем Пейно, величайшим энологом Франции и за ее пределами, а также профессором в университете Бордо. Эдмонд был крупнейшим акционером Шато Лафит (Château Lafite), но его двоюродные братья, с которыми я позже основал Рокка ди Фрассинелло (Rocca di Frassinello) в Маремме, не были склонны привлекать его к управлению. По этой причине он решил купить Шато Кларк с намерением сделать его Лафитом 21-го века. Эдмонду не суждено было воплотить это в жизнь, ибо он покинул этот мир, прежде чем смог осуществить свой проект. Но в те выходные он дал Веронелли и мне ответ на вопрос, который мы сами себе задали: он, как рассказчик, и я, как журналист, уже были помешаны на страсти к виноделию. Вино становится страстью, по словам Эдмонда (и я с ним в этом полностью согласен), потому что это постоянный вызов, что-то наподобие ежегодного официального претендента на Кубок Америки, на протяжении всего года. Потому что виноделие, как и участие в Кубке Америки, заставляет задумываться над каждой фундаментальной деталью, отчаянно искать лучшие решения, когда Вы сталкиваетесь с капризами погоды, и даже если команда на борту судна или на винодельне идеальна, никогда не знаешь, как все обернется в конце концов. Вы думаете, что прекрасно знаете ипподром или свои виноградники, но всегда присутствует фактор неожиданности – меняющийся ветер, почва виноградника, которая с огромными колебаниями даже в пределах гектара может давать разные результаты в зависимости от года сбора урожая.
Вы делаете все, чтобы достичь наилучшего результата, но всегда есть что-то неожиданное, что может взволновать и удивить Вас. Так происходит, потому что виноградник – это жизнь, он живет и часто реагирует как человек, если Вы не знаете, как его ласкать, как относиться к нему как к тому, кого Вы любите больше всего на земле. Не говоря уже о том моменте, когда вино наконец-то попало в погреб, и энергия, извлеченная из корней виноградной лозы, продолжает жить; сначала в чанах для винификации, а затем в барриках, или «карати» (итал. “carati” – «караты» ), как их правильно назвал Веронелли по-итальянски. Луиджи всегда помнил итальянскую пословицу, которая гласила, что «хорошее вино поставляется в маленьких бочках» и была придумана задолго до случайного открытия свойств барриков, используемых в 1800-х годах на парусных кораблях для перевозки вина из Бордо в Англию. Как объяснил нам профессор Пейно в своем длинном интервью – позже книга получила название 100 вопросов и 100 ответов о барриках (которую мы опубликовали под названием Кастелларе-Фаттория (Castellare-Fattoria) и которая была очень важна для того, чтобы позволить итальянским винам сравниться, а затем и обогнать качество французских ) – их небольшой размер (225 литров) позволял большему количеству вина вступать в контакт с древесиной, а тонкие планки, более узкие, чем в больших бочках, позволяли кислороду проходить через него и переносить в вино благородные танины дубов из Центрального массива.
И именно по этой причине мы присоединились к Эдмонду, влюбленному в Италию и ее вина, как и многие другие, основав Совет винодельческих компаний (франц. Compagnie Vinicole Conseille) для обмена технологиями между Италией и Францией. Дерзновение (и, следовательно, страсть) является двигателем всех видов деятельности, но и при изготовлении вина, и в парусном спорте всегда добавляется момент неожиданность. Увлечение парусным спортом и виноделием сосуществуют бок о бок в нашей семье на протяжении многих десятилетий. То же самое относится и к Эдмонду, который так же любил свою Гитану, которую он использовал для гонок в категории яхт-макси, как и Лафит и Кларк. Возможно, поэтому мы были такими хорошими друзьями. И, конечно же, это была первая связь с самой известной банковской семьей в мире, которая позже, после развития Кастелларе ди Кастеллина в регионе Кьянти Классико, позволила нам – вместе с Эриком де Ротшильдом, двоюродным братом Эдмонда и президентом Домен Барон де Ротшильд-Шато Лафит (Domaines Barons de Rothschild-Château Lafite) – основать второе поместье нашей семьи, Рокка ди Фрассинелло (Rocca di Frassinello), в тосканской Маремме, в нескольких километрах от Болгери.
ДРУЖБА
Отправной точкой для моей дружбы с Эриком и его талантливым генеральным директором Кристофом Салином стал листинг на фондовом рынке издательства Class Editori, которое я основал в 1986 году. Эрик и его двоюродный брат Дэвид успешно возобновили Банк Ротшильдов (Banque Rothschild) в Париже после его национализации по распоряжению президента Франции Франсуа Миттерана во время его первого срока, когда он был поддержан Коммунистической партией Франции. Миланский филиал нового Банка Ротшильдов выступил консультантом в листинге, что дало нам возможность встретиться с Эриком. Пока он находился в Болгери, мы обедали в ресторане Гамберо Россо (Gambero Rosso), созданном одним из самых выдающихся шеф-поваров мира, Фульвио Пьеранджелини. Во время обеда (Фульвио открылся в 13:00 только для нас), я сказал Эрику, что, поскольку в Кьянти больше не осталось ландшафта, подходящего для выращивания вина, я купил 50 гектаров во внутренних районах Кастильоне-делла-Пеская и Пунта-Ала. «Поехали взглянем на них», – ответил Эрик, с любопытством, которое всегда его мотивировало. Как только мы там оказались, оценивая положение и местность, лишенную виноградников, он сказал мне: «Если Вам удастся купить различные поместья долины, 500 гектаров, то давайте создадим совместное предприятие, ибо, Paulò, le vin est un affair fonciér pour nostres nephews (англ. и франц. Паоло, вино – это, прежде всего, вопрос земли для наших племянников)», в спонтанном сочетании французского и английского языков. Идея Эрика не только и не столько в вопросе страсти, но и в том, что вино может привести к увеличению стоимости земли, поэтому перед посадкой виноградников целесообразно купить много земли.
Отправной точкой для моей дружбы с Эриком и его талантливым генеральным директором Кристофом Салином стал листинг на фондовом рынке издательства Class Editori, которое я основал в 1986 году. Эрик и его двоюродный брат Дэвид успешно возобновили Банк Ротшильдов (Banque Rothschild) в Париже после его национализации по распоряжению президента Франции Франсуа Миттерана во время его первого срока, когда он был поддержан Коммунистической партией Франции. Миланский филиал нового Банка Ротшильдов выступил консультантом в листинге, что дало нам возможность встретиться с Эриком. Пока он находился в Болгери, мы обедали в ресторане Гамберо Россо (Gambero Rosso), созданном одним из самых выдающихся шеф-поваров мира, Фульвио Пьеранджелини. Во время обеда (Фульвио открылся в 13:00 только для нас), я сказал Эрику, что, поскольку в Кьянти больше не осталось ландшафта, подходящего для выращивания вина, я купил 50 гектаров во внутренних районах Кастильоне-делла-Пеская и Пунта-Ала. «Поехали взглянем на них», – ответил Эрик, с любопытством, которое всегда его мотивировало. Как только мы там оказались, оценивая положение и местность, лишенную виноградников, он сказал мне: «Если Вам удастся купить различные поместья долины, 500 гектаров, то давайте создадим совместное предприятие, ибо, Paulò, le vin est un affair fonciér pour nostres nephews (англ. и франц. Паоло, вино – это, прежде всего, вопрос земли для наших племянников)», в спонтанном сочетании французского и английского языков. Идея Эрика не только и не столько в вопросе страсти, но и в том, что вино может привести к увеличению стоимости земли, поэтому перед посадкой виноградников целесообразно купить много земли.
ПРОЕКТ
Поместье Рокка ди Фрассинелло (Rocca di Frassinello), спроектированное Ренцо Пьяно, было открыто 21 июня 2007 года – в день летнего солнцестояния. Создавая это первое совместное предприятие в области виноделия между Италией и Францией, нас охватила страсть, которая заключалась в нежелании создавать памятник покупателям или вину. Как говорит Ренцо Пьяно, винодельня – это, прежде всего, производственное предприятие, даже если оно преобразует продукты природы, а не автомобили. В полном согласии с Ренцо, близким другом, еще задолго до его первого большого достижения в проектировании Бобур (Beaubourg) в Париже, мы направили свою огромную страсть в создание производственного помещения, максимально эффективного и рационального, без мрамора или предметов роскоши, с открытыми бетонными стенами и полностью инновационной планировкой. Большая квадратная конструкция, сосредоточенная на самом важном этапе облагораживания вина: помещение с бочками, вместимостью на 2000 барриков; вокруг него, как большая рама, две стороны на одном уровне только для чанов и две стороны на двух уровнях для других функций.
Поместье Рокка ди Фрассинелло (Rocca di Frassinello), спроектированное Ренцо Пьяно, было открыто 21 июня 2007 года – в день летнего солнцестояния. Создавая это первое совместное предприятие в области виноделия между Италией и Францией, нас охватила страсть, которая заключалась в нежелании создавать памятник покупателям или вину. Как говорит Ренцо Пьяно, винодельня – это, прежде всего, производственное предприятие, даже если оно преобразует продукты природы, а не автомобили. В полном согласии с Ренцо, близким другом, еще задолго до его первого большого достижения в проектировании Бобур (Beaubourg) в Париже, мы направили свою огромную страсть в создание производственного помещения, максимально эффективного и рационального, без мрамора или предметов роскоши, с открытыми бетонными стенами и полностью инновационной планировкой. Большая квадратная конструкция, сосредоточенная на самом важном этапе облагораживания вина: помещение с бочками, вместимостью на 2000 барриков; вокруг него, как большая рама, две стороны на одном уровне только для чанов и две стороны на двух уровнях для других функций.
Все устроено так, что никогда не потребуется использование насосов: виноград попадает на большую площадь, которую Ренцо окрестил «саграто» (итал. “sagrato” – «церковный двор»), отбирается и попадает в бродильные чаны под действием силы тяжести через небольшие отверстия в полу. Кроме того, Ренцо уже испытал подобную страсть к производству вина на винодельне своей семьи в Оваде, Пьемонт, и часто упрекал меня за то, что посвятил гораздо больше времени Рокка ди Фрассинелло, своей единственной винодельне, чем созданию новой штаб-квартиры New York Times. А еще Ренцо любит парусный спорт так же сильно, как и архитектуру.
Почти 100 гектаров виноградников, задуманных как итальяно-французское совместное предприятие, засажены поровну сортами винограда: 50% итальянских и 50% французских, в то время как все вина являются купажами, за исключением Баффонеро (Baffonero), который, в духе Кубка Америки, является претендентом, пытающимся вырвать первенство у Массето (Masseto), (100% Мерло), самого известного итальянского вина, производимого нашими друзьями, семьей Маркези Фрескобальди (Marchesi Frescobaldi), владельцами поместья Орнеллайя (Ornellaia). Совершенно противоположно философии Кастелларе ди Кастеллина.
МЕЧТА
Наследие дней, проведенных в Шато-Кларк с Пейно, было необычайным и побудило меня принять три важных решения относительно Кастелларе:
1) что я сделаю все возможное для Санджовезе, который в Кьянти мы называем Санджовето, поскольку, по мнению Пейно, это была лоза с необычайно неиспользованным потенциалом
2) что я посажу первый экспериментальный виноградник в Кьянти с 30 различными клонами Санджовето, чтобы заполнить пустоту, оставленную энологическими властями (это произошло в сотрудничестве с профессором Аттилио Шиенца из Миланского университета)
3) что величайшее, самое важное вино, которое мы сделаем в Кастелларе, будет изготовлено из Санджовето и другой коренной лозы, Мальвазия Нера, что полностью противоречит подходу величайшего итальянского винодела Джакомо Тахиса, который для Тиньянелло решил объединить Санджовезе с двумя основными французскими сортами.
Наша страсть взлетела до небес в 1988 году, когда первый выпуск журнала Wine Spectator Top 100, который уже стал винной Библией, поместил И Соди ди С. Никколо (I Sodi di S. Niccolò) (как мы окрестили это вино нашей мечты с Веронелли) на шестое место среди всех вин мира. Это произошло с И Соди ди С. Никколо (I Sodi di S. Niccolò) урожая 1985 года. Следующий урожай И Соди ди С. Никколо (I Sodi di S. Niccolò) 1986 года повторил этот подвиг, появившись в Toп 100 в качестве лучшего итальянского вина. Да это почти как выиграть Кубок Америки! Даже гораздо больше, потому что дало нам возможность по-настоящему познакомиться с Тахисом, который скоро покинет Антинори. Наши отношения с Джакомо никогда не носили профессиональный характер, только дружеские, с невероятным вдохновением, которое он дал мне и Алессандро Селлай, нашему главному виноделу и генеральному директору всех наших поместий.
ПУТЕШЕСТВИЕ С ПРОДОЛЖЕНИЕМ
Дружба Тахиса и уважение к Алессандро, которого создатель Тиньянелло (Tignanello), Сассикая (Sassicaia), Солая (Solaia) и Туррига (Turriga) выбрал в качестве своего идеального преемника, привели к нашей страсти к двум другим поместьям Домини Кастелларе ди Кастеллина (Domini Castellare di Castellina) – Феуди дель Пискиотто (Feudi del Pisciotto) и Гурра ди Маре (Gurra di Mare). Оба расположены на Сицилии. Феуди находится в единственном сицилийском районе DOCG (ВЗНП – Вино с защищенным наименованием места происхождения) в Керасуоло ди Виттория (Cerasuolo di Vittoria), а виноградники Гурра ди Маре простираются прямо до пляжа в Менфи, родине Планеты. Это была всепоглощающая страсть, ибо Тахис, уроженец Пьемонта, прославившегося тосканскими винами, был архитектором возрождения сицилийского вина, выступая региональным консультантом Винного института и виноделия. Это, пожалуй, самая похвальная инициатива, предпринятая на самом замечательном острове в Средиземноморье, но также и наиболее опустошающая из-за своей неэффективности. Тахис объяснил Алессандро и мне, что, как считали Леонардо да Винчи, Галилео Галилей, а также Данте: «Вино – это Свет и Настроение». И нигде в мире нет такого необыкновенного света (солнца) и настроений на земле, как на Сицилии: не случаен тот факт, что тысячи лет назад она называлась Энотрией, которая путем транспонирования придала слову «энос» (“enos”) значение вина (поэтому: энология). Чтобы усилить нашу страсть к виноделию, Тахис поставил перед нами еще более увлекательную задачу: он предложил нам производить на Сицилии сорта винограда, которые никто не посчитает способными производить великолепные вина под знойным сицилийским солнцем. И поэтому мы посадили Семильон и Гевюрцтраминер, чтобы произвести пассито (итал. “passito” – «изюмное вино»), и Пино Нуар, чтобы произвести самое лучшее вино Феуди. Пино Нуар, в частности, является необычайной задачей, потому что мечта каждого производителя – винифицировать самый благородный виноград. Другие также пытались сделать это на Сицилии, но только секреты, открытые нам Тахисом, подкрепленные страстью Алессандро, его совершенным знанием дела и специализацией в самом сложном сорте винограда на земле, позволили нам собрать не зной, а свет и настроение земель Сицилии. Наш Пино Нуар называется Л’Этерно (L’Eterno), а на этикетке изображена рука необычной скульптуры Джакомо Серпотта, величайшего скульптора в истории Сицилии. Феуди дель Пискиотто финансировал реставрацию этой скульптуры за счет выручки от продажи вин с этикетками, разработанными итальянскими дизайнерами одежды, в том числе Versace, Ferrè, Giambattista Valli, Alberta Ferretti, Missoni и другими. Все они согласились отказаться от своих гонораров, чтобы помочь возрождению Сицилии-Энотрии. Для нас это еще одна страсть, столь же сильная и переплетенная с нашей страстью к вину, потому что вино – это цивилизация, история и – производное от латинского слова venus – красота.
Дружба Тахиса и уважение к Алессандро, которого создатель Тиньянелло (Tignanello), Сассикая (Sassicaia), Солая (Solaia) и Туррига (Turriga) выбрал в качестве своего идеального преемника, привели к нашей страсти к двум другим поместьям Домини Кастелларе ди Кастеллина (Domini Castellare di Castellina) – Феуди дель Пискиотто (Feudi del Pisciotto) и Гурра ди Маре (Gurra di Mare). Оба расположены на Сицилии. Феуди находится в единственном сицилийском районе DOCG (ВЗНП – Вино с защищенным наименованием места происхождения) в Керасуоло ди Виттория (Cerasuolo di Vittoria), а виноградники Гурра ди Маре простираются прямо до пляжа в Менфи, родине Планеты. Это была всепоглощающая страсть, ибо Тахис, уроженец Пьемонта, прославившегося тосканскими винами, был архитектором возрождения сицилийского вина, выступая региональным консультантом Винного института и виноделия. Это, пожалуй, самая похвальная инициатива, предпринятая на самом замечательном острове в Средиземноморье, но также и наиболее опустошающая из-за своей неэффективности. Тахис объяснил Алессандро и мне, что, как считали Леонардо да Винчи, Галилео Галилей, а также Данте: «Вино – это Свет и Настроение». И нигде в мире нет такого необыкновенного света (солнца) и настроений на земле, как на Сицилии: не случаен тот факт, что тысячи лет назад она называлась Энотрией, которая путем транспонирования придала слову «энос» (“enos”) значение вина (поэтому: энология). Чтобы усилить нашу страсть к виноделию, Тахис поставил перед нами еще более увлекательную задачу: он предложил нам производить на Сицилии сорта винограда, которые никто не посчитает способными производить великолепные вина под знойным сицилийским солнцем. И поэтому мы посадили Семильон и Гевюрцтраминер, чтобы произвести пассито (итал. “passito” – «изюмное вино»), и Пино Нуар, чтобы произвести самое лучшее вино Феуди. Пино Нуар, в частности, является необычайной задачей, потому что мечта каждого производителя – винифицировать самый благородный виноград. Другие также пытались сделать это на Сицилии, но только секреты, открытые нам Тахисом, подкрепленные страстью Алессандро, его совершенным знанием дела и специализацией в самом сложном сорте винограда на земле, позволили нам собрать не зной, а свет и настроение земель Сицилии. Наш Пино Нуар называется Л’Этерно (L’Eterno), а на этикетке изображена рука необычной скульптуры Джакомо Серпотта, величайшего скульптора в истории Сицилии. Феуди дель Пискиотто финансировал реставрацию этой скульптуры за счет выручки от продажи вин с этикетками, разработанными итальянскими дизайнерами одежды, в том числе Versace, Ferrè, Giambattista Valli, Alberta Ferretti, Missoni и другими. Все они согласились отказаться от своих гонораров, чтобы помочь возрождению Сицилии-Энотрии. Для нас это еще одна страсть, столь же сильная и переплетенная с нашей страстью к вину, потому что вино – это цивилизация, история и – производное от латинского слова venus – красота.